Russian Woman Journal

www.russianwomanjournal.com

Романтика и воспоминания

Дорогие друзья – читатели!
Помните ли вы, что на свете есть такая страна – Монголия? Что вы о ней знаете? Много ли вы слышали о ней раньше или в последнее время? Уверена, что немного, а то и вовсе ничего. Делюсь тем, что узнала сама.

Как все началось

Я жила с мужем и маленьким сыном в самом центре столицы на Петровке в типичной московской коммуналке. Одна комната на троих, куча соседей, очередь в туалет и ванную, отсутствие горячей воды на кухне – все прелести московской жизни того времени.

Наверное, в жизни каждого человека наступает такой момент, когда говоришь себе: Все. Больше не могу. Надо что-то делать. Я начала действовать, нажала на все возможные рычаги и, к моему собственному удивлению, это сработало.

Мой муж был инженером - конструктором. В связи c его профессией ничего, кроме МНР (Монгольсклй Народной Республике) нам не светило, но мы были рады и этому. После того, как были пройдены все бюрократические инстанции, его оформили в двухгодичную командировку в Монголию.

Евреев в Европу не пускали, но при собеседовании в ЦК у беспартийного Алика Фельдмана поинтересовались, на всякий случай, а не собирается ли он драпануть из заграницы на Запад. На что, надо отдать должное моему супругу, он с удивлением спросил: «Куда? В Китай? На чем? На верблюде - с женой и 5-летним сыном?». На этом инцидент был исчерпан.

По всем раздобытым сведениям, надо было везти с собой все хозяйство, поэтому путешествие по железной дороге было вызвано необходимостью. По общему мнению всех знакомых москвичей, мы отправлялись в прошлый век, но молодость и решимость пожертвовать парой лет для того, чтобы обеспечить хоть материально подобие человеческого существования, взяли верх, и мы сели в поезд « Москва-Улан-Батор» в последних числах 1973 года.

Путешествие из Москвы в Улан-Батор

Почти шестисуточное новогоднее путешествие было с одной стороны однообразным, а с другой - не без драматических событий. Но, смею вас заверить, ничего напоминавшего известный детективный роман Агаты Кристи, хоть «экспресс» и следовал в восточном направлении.

В основном я была занята тем, что развлекала малолетнего сына, у которого пропеллер был не как у Карлсона на спине, а немного ниже, и работал, как перпетуум - мобиле.

Некоторую передышку мне давали длительные остановки, когда сжалившийся надо мной папа забирал нашего отпрыска прогуляться по перрону и пообщаться с местной публикой.

Когда поезд перевалил за Урал, за окнами стали появляться пейзажи, явно входившие в полное противоречие с моими представлениями о тайге.
Угрюмые и неприветливые зимние сопки, покрытые редкими елями, выглядели, как задранные вверх щетинистые подбородки небритых мужчин. Где она, «Угрюм - река»?!

Транссибирская магистраль, хоть и сослужила свою службу, но все же не слишком помогла русскому народу. Об этом можно было судить по убогости и бедности тех мест, которые были видны из окон через 30 лет после войны. Так что “широкую и ясную” дорогу так и не проложили, и о об этом оставалось лишь и дальше мечтать...

Один день, правда, подарил нам необыкновенную красоту великого Байкала, а местные жители порадовали горячей картошкой, припудренной укропом и чесноком с жареной или копченым омулем, которого они выносили на продажу на перрон к поезду.

А тем временем, в полупустом спальном вагоне - нашей временной обители - разыгрывались весьма нестандартные события.
Проводница лет тридцати закрутила любовь с рабочим строительного треста из соседнего с нами купе. Молодые люди, судя по всему, довольно качественно проводили время в одном из свободных купе, так как в вагоне их не было видно в течение 3-х суток, до самой границы. Ее напарник-проводник оказался то ли стукачом - любителем, то ли отвергнутым прежним любовником. «Яго» донес на неопытную деву, которая предпочла секс под стук колес выездной карьере, и ее ссадили с поезда в Улан-Уде под строгим оком начальника поезда и пары гэб��шников. Бедняге заграница была с тех пор заказана!

Затем один из рабочих выкинул номер, который я запомнила, так как ничего подобного мне больше никогда не пришлось увидеть. На границе поезд, естественно, остановился, и в вагон вошли русские пограничники. Они стали внимательно досматривать каждое купе и проверять документы. Закончив с нами и не обнаружив никакой крамолы, перешли к соседям. А я в это время вышла в коридор и воочию наблюдала следующую сцену.

В коридоре появился пограничник с бутылкой водки в руках, которую он изъял у ребят-работяг из строительного треста. Эта бутылка оказалось лишней, так как провозить можно было только определенное количество спиртного. Состоялся весьма напряженный диалог между пограничником и владельцем незаконной бутылки. На моих глазах владелец, выхватив водку из рук пограничника и воскликнув: « Да чтобы я, твою ... своими руками!? Да никогда в жизни, б...! Да я лучше на ..., помру, чтобы вам всем ус... и не жить!!!» - откупорил сосуд, одним махом вдохнул содержимое и рухнул в свое купе. Из него он вышел через сутки.

Когда мы, наконец, добрались до Улан-Батора и вышли из вагона, в нос ударил особый специфический запах смеси бараньего жира и дыма от постоянно топившихся в юртах очагов.
Нас встретил яркий солнечный свет и майор монгольского КГБ, которого мой любознательный сын тут же спросил:
- Дядя! А почему у вас у всех такие глаза? Вы что посмотрели на солнце, зажмурились и так и остались?
И, не дав опомнится бедному служаке, продолжил:
- А на каком языке лают ваши монгольские собаки? На русском или на монгольском?

А propos

Больше поездом мы не путешествовали, а летали самолетом. И я, к своему полному ужасу видела место, где находился печально известный целлюлозно-бумажный комбинат, сбрасывающий свои ядовитые отходы в Байкал. Против чего в свое время боролся Сергей Герасимов своим знаменитым фильмом «У озера».
Из окна самолета были видны очертания ядовитых извержений, так как они окрашивали прозрачные синие воды в мутный темный коричневато - желтый цвет. Огромное пятно с концентрическими кругами зловещих оттенков, занимавшее 1/4 площади озера, отчетливо просматривалось с борта самолета.

Первый день заграницей

Нас разместили в гостинице – общежитии в малюсеньком номере, где из двери ты попадал в пятиметровый предбанник-кухню и прямо по курсу в десятиметровую комнатенку с тремя койками и столом. Родная Петровка выглядела хоромами. Я серьезно затосковала и не просто так, а со слезами. На следующий день муж ушел на работу, а я, не распаковывая чемоданов, занялась насущной проблемой, то есть приготовлением еды. У меня были с собой запасы круп и тушенки.

Сын не давал расслабиться, и времени на страдания и переживания просто не было.
Он тут же вышел в коридор и через пять минут притащил с собой ватагу ребят - малолеток, болтавшихся по гостинице. Увидев, что у каждого «беспризорника» на шее на веревке висит ключ от номера, я стала задавать вопросы и выяснила, что родители ушли на работу на стройку, и дети на целый день были предоставлены сами себе. (Общежитие занимали семьи рабочих двух строительных трестов из России). В мгновение ока были сметены пару ящиков яблок и апельсин, которые мы прихватили с собой, зная, что в Монголии фрукты - проблема, тем более зимой.

Вечером супруг, придя с работы, рассказал о том, с чего он начал свою трудовую деятельность в славном городе Улан-Баторе. Советских специалистов, живущих в разных районах и работающих в монгольском инженерно-архитектурном институте, собирал автобус. Командировочные были присланы из всех регионов СССР. По составу - публика пестрая, разнообразная и довольно многочисленная, поэтому небольшой автобус был полон мужчин, занимавших не только сидения, но и стоявших в проходе.

Когда за Аликом захлопнулась дверь автобуса и он поднялся по ступенькам во внутрь, из толпы вдруг раздался чей-то голос, который громко спросил:
- Эй хлопцы! Хто знаэ, шо там за нового жиденка прислали с Москвы?
Алик, не говоря ни слова, нашел в толпе источник вопроса, взял его за шкирку, подтащил к двери и громко скомандовал шоферу:
- Стоп! Откройте дверь!
Обалдевший шофер, выполнил команды, и Алик вышвырнул любознательного инженера из автобуса. На этот акт потребовалось всего две минуты, благо мускулатуры у моего мужа было предостаточно. После этого он повернулся лицом к народу и громко объявил:
- Если вы хотите со мной поближе познакомиться то, ради бога – меня зовут
Александр Владимирович Фельдман. Я – инженер - конструктор из Москвы. А если кто-то в моем присутствии позволит себе нечто подобное, то он будет впредь ходить на работу пешком.

Выслушала я это все и решила для себя: «А может оно и к лучшему, мне здесь неуютно. Хорошо, что не распаковала чемоданы». Я их не распаковывала еще три дня, но к начальству Алика не вызвали и пресловутых «24 часа» высылки на Родину не присудили. Мы очень удивились тому, что никто из почти 20 человек не донес в ГКЭС (Государственный комитет по внешним экономическим связям).
Вероятно, сила духа и физическая сила в редких и исключительных случаях помогала евреям постоять за себя в условиях животного антисемитизма.

Наступили кромешные будни. Я стала искать возможность выбраться из общежития, и очень скоро обнаружила, что советская власть – самая советская в мире, а тем более в далекой Монголии.

Доброхоты мне подсказали - нужно просто дать взятку дарге (начальнику), который занимается распределением квартир для иностранных специалистов. Последовала нежная беседа с даргой, в течение которой были выяснены его насущные нужды. Затем звонок в Москву маме, посылка из Москвы, осчастливленный дарга, и мы, через пару месяцев после приезда, не менее счастливые - в отдельной двухкомнатной квартире, но без телефона. Такого вида связь осуществлялась исключительно из одного, в лучшем случае, двух переговорных пунктов города.

Потом телефонный разговор с папой, который мне сообщил, что военным атташе в Монголии сейчас работает дядя Саша Баранов – давнишний друг еще по монинской Военно – воздушной Академии, которого я знала с детства. Встреча в квартире дяди Саши была очень трогательной - с объятьями, поцелуями и вздохами по поводу того, «как я выросла».

Выяснив мою «подноготную» дядя Саша пообещал разведать обстановку в Представительстве ВОЗ (Всемирной организации здравоохранения) и попытаться пристроить меня туда как вольнонаемную. Денег это обещало намного меньше, чем если бы я была командирована из Москвы, но игра стоила свеч в любом случае.
В результате я получила работу, а сын был отправлен в единственный в Улан-Баторе в то время русский детский сад при ГКЭС.
Жизнь вошла в более или менее нормальную колею.

Работа

Я получила должность Секретаря проекта помощи ВОЗ в организации монгольского медицинского института. Наш офис находился в здании института, и я имела возможность общаться с профессурой и преподавателями, с которыми довольно быстро подружилась, и многие заглядывали в мою комнату в перерывах между занятиями поболтать.

В мои обязанности входила обычная секретарская деятельность плюс переводы на английский отчетов консультантов, приезжавших по нашему проекту в медицинский институт в краткосрочные или долгосрочные командировки.

Моим начальником и управляющим проекта был некто из сибирских медицинских бюрократов по фамилии Константинов. Он боялся своей собственной тени и постоянно болтался между мединститутом и штаб-квартирой ВОЗ, выясняя мнение начальства по всем вопросам. Меня он не слишком жаловал, но смирился, принимая во внимание мои «высокопоставленные связи».

Тут следует добавить, что в то время в Монголию от ВОЗ направлялись консультанты из Восточной Европы, знающие русский язык, так как местное население к 70-м годам, за исключением стариков, почти поголовно говорило по-русски.
Я, конечно, не помню имен, но среди прочих долгосрочников выделялся венгр – большой симпатяга. Между нами быстро возникло взаимопонимание, хоть он и был намного старше меня.

Еще были две польки. Они сразу внушали уважение своими крупными размерами.
Польки курировали медицинский техникум и, хоть и были медсестрами, но, как это принято в Европе и Америке, имели высшее медицинское образование.
Кроме того, они были «железными леди» по характерам и ухваткам и осуществляли свои функции решительно и непоколебимо. Приучали молодых монгольских девушек к понятию гигиены, начиная с личной.
Каждое утро они стояли в дверях техникума, как две «гестаповки». Требовали показать руки и ногти, задирали юбки или дели (национальная одежда в виде длинного шелкового халата) и инспектировали нижнее белье. Непрошедших контроль отправляли домой мыться и переодеваться.
Как бы ни казалось странным, но такое поведение было оправдано и с точки зрения психологии и с чисто практической медицинской точки зрения, так как условия жизни и обычаи не слишком располагали к следованию общепринятым медицинским гигиеническим нормам.

Представителем ВОЗ в Монголии был болгарин – доктор Николай Гаргов.
В его приемной сидела секретарша - монголка, красивая молодая девушка, окончившая тот же институт, что я – МГПИ иностранных языков имени Мориса Тореза. Ее звали Сейма, и она была красива особой восточной кукольно - фарфоровой красотой. (Все монгольские имена произносятся с ударением на последнем слоге). Возможно - отпрыск высокопоставленного семейства.
Она прекрасно говорила по - русски и по - английски. Сейма была одним из источников информации. Мне было интересно все, но особенно монгольский язык – фонетика и письменность, обычаи, история, культура.

В приемной всегда стоял шофер Гаргова, подпирая стенку как Атлант. Полуприкрытые веки и равнодушная поза вряд ли могли сбить меня с толку. Средний чин монгольского КГБ, внимательно следил за всем, что происходило в приемной и за всеми, кто там появлялся. Имени я не помню, но вспоминая его сейчас и свои ощущения тогда, могу с уверенностью сказать, что он был немногословен до уровня немоты, но при этом вежлив и мил в обращении.

Особенностью новой работы Алика было то, что ему нужно было все конструкции рассчитывать на сейсмику. Среди его проектов были и те, которые разрабатывались и строились на деньги ЮНЕСКО под руководством Цеденбал – Филатовой, жены главы правительства.

Простая русская партийная бабенка была достаточно хитроумна и смекалиста тем особым умом, который свойственен русскому народу.
По слухам ее подложили в кровать Цеденбалу в каком-то санатории ЦК. Она имела официальную должность Представителя ЮНЕСКО в МНР.
Под этим международным знаменем ей удалось сделать много добрых дел для Монголии. Она строила детские сады и больницы и во всю боролась с косными привычками и обычаями.

Цеденбал-Филатова организовала строительство и работу теплиц по круглогодичному выращиванию огурцов и помидоров, так как в Монголии было 360 солнечных дней в году. Не знаю, снабжались ли два других города - Дархан и Эрдэнэт и аймачные центры (аймак – административная единица) этой продукцией, но Улан-Батор снабжался. Из-за особенностей климата и культуры в Монголии не было развито овощеводство.

У партийной дамы был сильный характер, и она держала в ежовых рукавицах весь центральный аппарат власти. Алик мне рассказывал, как однажды стал невольным свидетелем такой сцены. Какой-то зарвавшийся министр, вернувшись из загранпоездки, зашел в ее приемную и имел наглость преподнести Филатовой подарок в виде босоножек на прозрачной платформе, внутри которой плавали искусственные рыбки. Госпожа-председательша, вынув китч из коробки, гневно сверкнула очами и со словами: «Ты что, обалдел?! Что я тебе шавка уличная?! Я свои наряды заказываю в Париже!», - швырнула «подарок» в лицо, подобострастно кланяющемуся и пятящемуся к двери очумевшему от ужаса министру.

 

Продолжение следует

Марина Прозорова
(США, Мэриленд)

 

Об авторе и другие произведения Марины Прозоровой

 

Отзывы и комментарии направляйте на адрес редакции

Опубликовано в женском журнале Russian Woman Journal www.russianwomanjournal.com -  3 Декабря 2010

Рубрика:  Романтика и воспоминания

 

Уважаемые Гости Журнала!

Присылайте свои письма, отзывы, вопросы, и пожелания по адресу
 lana@russianwomanjournal.com